Его звали Андреем, и он был зависимым, со всеми вытекающими «вредными привычками». Таких как он обычно презирают, видят в них «дно общества». Однако ни бороться, ни отказаться от этих зависимостей Андрей не мог, да и не хотел. Медленно восходил на воздвигнутый самому себе крест.
С течением времени он, подобно тысячам других зависимых, стал пациентом Второй московской инфекционной больницы. И здесь впервые за свою одинокую, наполненную болью и страданиями жизнь, встретил не совсем обычных людей — добровольцев и сестер милосердия. Характер у Андрея был независимый, вызывающий, даже где-то наглый. Но сестры милосердия, многократно встречающие на своем пути и недоброжелательность, и недоверие, и даже агрессию, выработали «иммунитет доброты», научившись относиться ко всем тепло и доброжелательно.
Андрей пристально наблюдал за действиями сестер и добровольцев, их общением с больными. Во время повседневной работы (уход, мытьё, стрижка) часто завязывались непринужденные разговоры, звучали ответы на животрепещущие вопросы, нередко раскрывались израненные души пациентов. Регулярно в палаты приходил больничный священник, протоиерей Сергий Богомолов, к которому любой желающий мог обратиться с просьбой о беседе или об участии в таинствах. В болезни, как правило, человек реальнее ощущает границу жизни и смерти.
Возможно, и Андрей, подсознательно чувствуя приближение конца земной жизни и видя живое участие окружающих в его судьбе, исповедался. Исповедовался он долго, и со слезами. Последние часы жизни Андрей провёл в отделении интенсивной терапии, уже под маской. Отец Сергий был рядом, и в последние минуты предложил ему попросить у Бога прощения. Сосредоточив все силы, с трудом, еле слышно, Андрей произнес: «Господи, прости меня». После этого он причастился, пособоровался и мирно ушел в вечность.
Вот такая светлая, неожиданно искренняя и праведная кончина благоразумного разбойника. На ум приходят слова митрополита Святогорского Арсения, викария Донецкой епархии, наместника Свято-Успенской Святогорской Лавры: «… мы удивимся трижды. Первый раз удивимся, что не увидим в Раю тех, кого думали увидеть. Потому что один суд Божий, а другой — человеческий. Второй раз удивимся, что мы увидим там тех, кого и не думали увидеть. А третий раз удивимся, что сами туда попали».